Этюд 52 пятый кусок

Окончание шашлыков.

Догорает костер. Кто-то уже устал веселиться и залег. Кто-то продолжает. Ка-
мера в руках у Петровича. Илюнчик встает у костра во весь богатырский рост.

Илюнчик: Петрович!
Петрович: Я.
Илюнчик: Сымай! Я петь буду!
Петрович: Ты не умеешь.
Илюнчик: Да я в детском хоре солировал! На гастролях в Германии три раза
был.
Петрович: В прошлый раз это была Чехословакия.
Илюнчик: И в Чехословакии был!
Петрович: Сколько раз?
Илюнчик: Ну... Раз восемь.
Петрович: А в Америке?
Илюнчик: А в Америку мы вообще каждые выходные мотались.
Петрович: На электричке.
Илюнчик: А когда и на машине. Залезем, бывает, в Мерседес...
Петрович: Всем хором.
Илюнчик: Зачем всем хором? Только солисты! А хор за нами на электричке!
Петрович: А чего же ты сейчас в хоре не поешь?
Илюнчик: Голос сломался.
Петрович: Совсем?
Илюнчик: Как у Робертино Лоретти.
Петрович: А отремонтировать?
Илюнчик: Ну что вы меня опять всю дорогу обижаете! Тихо! Слушайте, чайники.
(поет) Кому чару пить...
Кому здраву быть...

На фоне диалога Петровича и Илюнчика Он с подружкой пьет на брудершафт и це-
луется. Петрович делает на них наезд камерой.

Петрович: Улыбнитесь, голубки. Сейчас вылетит птичка.

Он бросается на Петровича, чтобы забрать камеру.
Кавардак, камера гаснет.

***

Статс-кадр

***

Под торшером накрыт маленький праздничный стол. Она, в нарядном платье, нак-
рашенная, сидит с бокалом шампанского в руке. Все очень уютно и красиво.

Она: Ну, что? За нашего доблестного Мыша?
Он: Да. Как он? Не плакал?
Она: Когда уходила утром, плакал ужасно. А когда забирала, уходить не хотел.
Он: А дома?
Она: А дома говорит: мама, одевай меня. В садик пора.
Он: С ума сойти.
Она: Вот именно. (делает глоток)
Он: Ну, а ты как?
Она: Я не знала, чем себя занять. Сидела, как дура, и смотрела на часы. Тебе
звонила.
Он: Ага. Раз десять, не меньше.
Она: Я больше не буду.
Он: Перестань глупости говорить.
Она: Ну вот. Потом стала старые платья мерить.
Он: И как?
Она: Как видишь. Пока налезают.
Он: Я и забыл, какая ты у меня красивая.
Она: А я и до сих пор не вспомнила. А что, правда хорошо сидит?
Он: Хорошо - это не то слово. Ты еще меньше похожа на мамашу, чем до свадьбы.
Она: Спасибо.
Он: А почему глаза заплаканные?
Она: Себя жалела.
Он: Это паршивое занятие.
Она: Я знаю. Ничего не могу с собой поделать. Превратилась в курицу, того и
гляди, кудахтать начну. Но раньше как то некогда было об этом думать, а сегод-
ня от безделья как начала... как начала...
Он: Ты стала очень взрослая и умная.
Она: О, да. Я так много узнала за эти два года, ты просто не поверишь...
Он: Расскажи.
Она: Ну, например. Знаешь, сколько шагов от нас до набережной?
Он: Сколько?
Она: Четыреста шестьдесят три. А обратно, почему-то, меньше. Это - с коляской.
Он: А без коляски?
Она: А без коляски я туда не ходила. До поликлиники - шестьсот восемьдесят
пять.
Он: До почты - пятьсот пятьдесят четыре. А собаку Ларисы Павловны зовут Анфи-
са. А кто такая Лариса Павловна?
Она: (улыбается) Наша участковая.
Он: Вот так век проживешь - и ничего не узнаешь.
Она: А по телевизору идут сплошные сериалы, у меня уже ум за разум заходит от-
того, что там происходит.
Он: А ты их не смотри.
Она: А я и не смотрю. Слушаю, как радио. А от мультиков уже просто тошнит. Те-
бя когда-нибудь тошнило от мультиков?
Он: От водки - редко. От портвейна - довольно часто. От политики - каждый
день. От собственной работы - каждый час. А от мультиков никогда.
Она: Ты их просто мало смотрел. А меня Мыш ежедневно пытает по пять часов.
Он: Теперь не будет.
Она: Ну, конечно. Мы еще за порог дома не успели зайти, а он уже кричит: муль-
тики хочу.
Он: Мыш великий и ужасный.
Она: Да. Весь в тебя.
Он: В меня - ужасный. А в тебя - великий.

Пауза. Она смотрит в объектив.

Она: Ты небритый.
Он: Я решил бороу отпускать.
Она: Только через мой труп. Что мне делать, дядька?
Он: Ты о чем?
Она: Обо всем.
Он: О бороде?
Она: Нет. Обо всем, кроме бороды. Что мне делать?
Он: Валяться на диване и читать Маринину. Или Хмелевскую.
Она: Я уже достаточно захмелилась и намариновалась.
Он: Мне бы твои заботы. Дал бы мне кто-нибудь книжку и сказал: это - твоя
единственная забота на целый день. Закрыться от всего мира четырьмя стенами,
врубить Джима Моррисона и читать.
Она: Я не люблю Джима Моррисона. А от четырех стен меня уже тошнит.
Он: Как от мультиков?
Она: Даже больше.
Он: Весь город в твоем распоряжении. Он здесь построен специально для того,
чтобы развлекать домохозяек.
Она: Дядька...
Он: Что?
Она: А можно, я пойду работать?
Он: А Мыш второй? Мы же решили не останавливаться?
Она: Может, Мыш второй подождет еще годик?
Он: Это не решит проблему. Какой смысл идти работать на год, а потом снова ны-
рять в декрет?
Она: Ты прав, как всегда. Значит, зовем второго Мыша?
Он: Ты ведь сильная девочка, правда?
Она: На мне пахать можно. Это все - бабьи сопли, дядька. Не обращай внимания.
Он: Тогда зовем второго Мыша.
Она: Прямо сейчас?
Он: А зачем откладывать?
Она: Дядька мой... Я тебе говорила, как тебя люблю?
Он: Нет. А как ты меня любишь?
Она: Очень.
Он: Ты больше не будешь плакать?
Она: Я постараюсь. Пожалуйста, выключи камеру. Я хочу к тебе прижаться и по-
молчать.

Камера гаснет.

***

Он - перед камерой, на фоне своего офиса.

- Привет, милая жена и мышонок. Если вы смотрите это кассету, значит, вы
справились с кнопкой play на видеомагнитофоне, поэтому можно обойтись без ин-
струкций.
Чтобы Мыш не заскучал, глядя на папу, я сейчас нажму свою кнопку play, и на
моем телевизоре будут бегать Том и Джерри. Но перед этим, Мыш, я должен ска-
зать тебе две вещи. Первая. Немедленно вынь палец изо рта. Вторая. Я - твой
папа и очень тебя люблю. Вот.

Нажимает на кнопку офисного видика, и по экрану телефизора, стоящего рядом,
начинается беготня кота и мышки.

(продолжает) А теперь, милая моя царевна-несмеяна, я расскажу тебе сказку.
Жил да был человек. Потом его стало двое. А потом трое.
Каждое утро ему приходилось расстаться самому с собой и отправиться в каще-
ево царство. Там он воровал у Кащея злато. А точнее не воровал, а покупал.
За каждый золотой он отрезал Кащею кусочек своей души.
Кащей был парень незлой, даром, что бессмертный. Иногда возьмет и подарит
золотой просто так. А иногда не подарит. И души помногу не брал. Вот только
песен не любил. Иногда сидит и говорит: "Нет, дружок. Этот кусочек души
червивый - с песенкой. Ты его, мил человек, выбрось, а на его месте новый
вырасти. Целенький."
Ну, а царство кащеево хорошо собой. Трон золотой (показывает на кресло),
стол мраморный... Заморская машина на столе стоит, компьюером кличут. Не
иначе, как сам черт ее делал. Все умеет! Вот и другая машина, для царской
почты (показывает на факс). Депеши в тридевятое царство за минуту долетают!
Одно слово рай!
Только скучно человеку без своей второй половинки.
Сидит он на кащеевом троне и только о ней и думает.
Такая вот невеселая сказка выходит...

***

Ее съемки вокруг дома. Голос комментирует то, что в кадре.

- Вот мышиная поликлиника. Если ты до нее когда-нибудь дойдешь, то теперь уз-
наешь...
А вот это - стиральная машина, по которой я умираю уже год. Когда ты зарабо-
таешь лишний мешок денег, дай мне знать. Правда, лучше ее один раз уви-
деть, чем тысячу раз от меня услышать?..
А вот - мышиный детский сад. Видишь стаю мальков на детской площадке? Уга-
дай, который из них твой сын...

***

Продолжение его "видео-письма" из конторы.

Он (идет по офису с камерой, подходит к сотрудникам)

- Вот сидит Вовчик. Он гений. Он рисует логотипы, которые нравятся заказчикам
с первого раза. Леонардо не смог бы. Репин сломал бы кисти. Ван Гог отрезал бы
второе ухо. А Вовчик может. Потому что он - не просто гений, а гений рекламной
графики. Вовчик, помаши моей жене своей гениальной лапой.

Волосатый Вовчик послушно машет рукой в камеру.

***

Продолжение ее монолога с камерой.

- А вот наша квартира. Я стою в гостиной и тихонько ее ненавижу. Вот за этим
окном, если отдернуть штору, будет видно дерево и два алкаша. (отдергивает)
Пожалуйста. За этим окном по утрам сосед заводит свой "Москвич". Сейчас
день, поэтому "Москвич" уже уехал. Вот. Полюбуйся. За этим окном - кусок по-
жарной лестницы и крыша нашей машины, когда ты дома. А сейчас там стоит Леш-
кин микроавтобус, а сам Лешка ковыряется в коробке передач. Вот. (отдергива-
ет штору, все так и есть). Я ненавижу все три окна, но больше всех - послед-
нее, потому что там стоит наша машина, когда ты дома, а сейчас ее там нет и
не будет весь этот бесконечный день...

***

Он продолжает:

- А это - наш бухгалтер Алиса. Это - самое ленивое создание после дохлой чере-
пахи. Мы ссоримся с ней по четырнадцать раз в день, а во время сдачи послед-
него отчета я ее несколько раз пробовал убить. Но она каждый раз ленилась
умереть, поэтому жива и целехонька. Сейчас она занята привычным делом, то
есть играет в тетрис, и как только я закончу общаться с тобой, я пойду за
молотком, чтобы разбить алисин компьютер...

***

Она продолжает:

- А вот - телевизор, по которому сейчас показывают сериал "Просто Елена". Я
ненавижу его все больше с каждой серией, и удивляюсь тому, какие резервы
есть у ненависти. Поэтому лучше включить видик... Ага. А вот и мультики.
Давно не виделись. Я помню их напамять. Сейчас кот случайно наденет корсет и
начнет летать... Вот, пожалуйста. Моя самая большая мечта - это чтобы Том
однажды подавился Джерри и оба они сдохли в ужасных муках...

***

Он продолжает:

- А вот этого человека зовут Илья. Он умеет достать из-под земли белоснежную
финскую бумагу по цене использованной туалетной. Таким образом создается ды-
ра между дебетом и кредитом, которую мы затыкаем Алисой... А пока она пищит
и вырывается, мы пропиваем разницу в цене.

Сухопарый, обаятельный Илья светски раскланивается с камерой.

***

Она продолжает:

- А вот компьютер, который я ненавижу больше всех остальных вещей в доме,
вместе взятых. Потому что твои компьютерные игры забрали у меня то, что еще
оставалось от тебя после работы. По милости этой штуки мы перестали видеться
даже дома, потому что я не могу называть словом "видеться" общение с твоей
симпатичной задницей или затылком...

***

Он заканчивает свое послание, вернувшись в свой кабинет на исходную позицию.

- Вот и все, милая. Есть еще несколько человек. Например, Гоша, который рабо-
тает с телевизионщиками. Ему я доплачиваю за вредность. Он подумывает о том,
чтобы уйти на пенсию и заняться вещами поспокойнее, например, работать с
волками или с гремучими змеями. А еще есть заказчики, но их я показывать не бу-
ду, чтобы ночами тебя не мучили кошмары.

Вот так мы и живем.

А еще тут есть ты. Кроме меня, тебя никто не видит. А я вижу. И разговариваю
с тобой. И слышу, что ты отвечаешь. Ведь мы никогда не расстаемся, правда? И
никогда не расстанемся.

А теперь мне пора работать, а ты будь здесь и никуда не уходи. Без тебя это
все не имеет смысла...

***

Она заканчивает свою экскурсию на кухне.

- А вот наш кухонный стол. Я люблю смотреть на тебя, когда ты ешь. И не очень
люблю смотреть, как пьешь. Но это пройдет. Я привыкну.
А если я вижу за этим столом тебя с Илюнчиком и Петровичем, то понимаю, что
сегодня пятница. Потому что по пятницам вы пишете свою пулю. И это значит,
что завтра ты не пойдешь на работу, если не будет гореть какой-нибудь новый
заказ. И будешь сидеть за компьютером, и играть в Дум, и я смогу любоваться
твоей жопой и мечтать о том, как ночью смогу ее потрогать...

***

Резкий переход в немую сцену.

В коридоре стоят смущенные Петрович и Илюнчик. Совершенно пьяный Он сидит на
полу. Друзья тоже пьяны, но держатся на ногах и явно хотят смотаться подаль-
ше.

Петрович: Нну... Мы пойдем...
Илюнчик: Это все вводка ппаленая. Правда, Петрович?
Петрович: Факт.
Илюнчик: С обычной его бы ттак нне развезло.
Она: Ладно. Доведите его до ванной и валите отсюда.

Друзья так и делают, после чего испаряются.
Она идет в комнату за штативом, устанавливает в душе камеру и начинает раз-
девать пьяного мужа. Дальнейший разговор происходит под душем, среди разбро-
санных тряпок.

Он: Хэппи энды... В пизду хэппи энды!.. Он целует ее, она целует его... Что
дальше? Уберите титры, я хочу посмотреть, что дальше! Они жили долго и
счастливо и умерли в один день... Завтра! Сегодня поцеловались, а завтра
сдохли, счастливые, обнявшись напоследок... Вот в это я верю... А если зав-
тра они не сдохнут, то через год у них родится ребенок. Они будут любить его
и сюсюкать... А потом она перестанет улыбаться. Просто так. Просто так. Ни с
того, ни с сего. Потому что ее заебали эти четыре стены... И она будет но-
сить второго без улыбки. Потому что он запрет ее в те же четыре стены еще на
три года... Раздевайся! Мне холодно!

Она нехотя, медленно раздевается.

Он: Я не шут... Я не умею... веселить. Я умею работать, жарить яичницу, тра-
хаться... Раньше я умел писать песни. А ВЕСЕЛИТЬ я не умею! Что сделать,
чтобы ты улыбнулась? Привести тебе шута? Сломать эти проклятые стены?..
Просто наорать на тебя? Улыбайся! Смейся! Смейся, потому что любить значит
смеяться, а не плакать! Скажи ЧИИИИИЗ! ЧИИИИЗ!!!
Она: Не ори на меня!.. (тише) Мыша разбудишь. Ну и видок у тебя... Таким я
тебя еще не видела...
Он: А я таким и не был!.. Потому что ты такой не была...(начинает давиться,
потом резко задергивает штору. Его громко тошнит)

И тут она начинает хохотать. Сначала - отдельными кудахтаньями. Потом - ис-
терически, не в силах остановиться.

***